- Сорок, - Эшер покрутил в пальцах записку от Исидро.
Хотя в особняке было электричество, Мицуками отдавал предпочтение мягкому свету керосиновых ламп. Одна такая лампа, накрытая нелепым стеклянным колпаком в розовый цветочек, стояла на китайском столике в углу, и в ее медовом свете на желтоватой жесткой бумаге четко проступали выписанные кистью странные буквы, больше похожие на рисунки.
читать дальшеЕсли не считать лампы и столика, комната, как и весь дом, была обставлена в японском стиле, что для европейца означало полное отсутствие какой-либо обстановки. Когда граф ночью вернулся домой с Эшером, слуги принесли гостю стеганый матрас – аккуратный темный прямоугольник, занявший почти две трети пола.
Сейчас Эшер по-турецки сидел на полу рядом с низким столиком; сбоку от него на подушках устроилась Лидия.
Слуга принес чай и вышел.
Приближался рассвет.
- Не так уж и много, - нарочито ровный голос выдавал охватившее Лидию беспокойство.
Эшер знал, о чем она умалчивает.
- Достаточно, если с нашей стороны будет всего пять или шесть человек, - ответил он. – Которые к тому же будут знать, что стоит только крови этих тварей попасть в рану, и ты сам через несколько дней превратишься в одного из них.
Лидия опустила взгляд на сложенные на коленях руки. Он слышал слова, которые она не осмелилась бы произнести даже мысленно: мы должны вытащить его оттуда.
Эти слова стояли между ними все то время, пока они говорили о взрывчатке и хлорине, о том, как им отогнать крыс, чтобы заложить гелигнит. («Может быть, попросить у немцев огнеметы?»)
Эшер понимал ее. Одно дело просто решить «Он тот, кто он есть, и не в силах изменить этого». То же самое можно было сказать и о Гранте Хобарте. Как-то Карлебах, говоря об Исидро, заметил: «Вы станете соучастником в каждом совершенном им убийстве», - и Эшер знал, что старик прав.
И не важно, что дон Симон Исидро отправился в шахты только потому, что хотел помочь Эшеру в расследовании. Как не важно и то, что он спас жизнь Эшеру, Лидии и еще не рожденной тогда Миранде.
Самому Эшеру за двадцать лет службы в департаменте не раз приходилось убивать, но это тоже не имело значения. Он покончил с убийствами. У Исидро такой возможности не было.
Вполне возможно, что вампир и не рассчитывал на спасение. И все же Эшер чувствовал себя предателем. Осознание, что он покидает попавшего в беду товарища, мучило его, как рана от отравленной стрелы.
- Она в самом деле намеренно заразила сына и племянника… двух племянников… кровью Иных, надеясь… надеясь получить власть? – неверяще спросила Лидия, когда Эшер рассказал ей обо всем, что ему удалось увидеть и услышать в усадьбе Цзо. – Не может быть. Кто бы решился на такое?
По ее глазам он видел, что она думает о Миранде. О крошечной рыжей девочке, похожей на хрупкий цветок…
- Ее собственная мать искалечила ей ноги еще до того, как ей исполнилось шесть, - ответил он. – Чтобы она стала «красивой» и ее можно было продать достаточно влиятельному человеку, который согласился бы помочь семье.
Лидия открыла было рот, осеклась и лишь покачала головой.
- Женщина с перебинтованными ногами до конца жизни живет с болью, Лидия. Не знаю уж, возненавидела ли госпожа Цзо свою родню, но ее взгляды на то, до какой степени семья может распоряжаться жизнью отдельных своих членов, наверняка покажутся нам… своеобразными.
- А я еще жаловалась на тетю Луизу…
- Каким-то образом вампир Ли попал в плен к госпоже Цзо, которая изувечила его, -спокойно продолжил Эшер. – Была ли виной всему случайность, или же он доверился ей настолько, что показал свое дневное убежище, я не знаю.
- Что ж, теперь понятно, почему пекинские вампиры не доверяют живым людям.
- И вообще никому. Думаю, после того, как Ли оказался в ее власти, она морила его голодом…
- Я бы поступила именно так, - рассудительно сказала Лидия. – То есть, если бы я была… э… такой…
Эшер поцеловал ей руку:
- Я видел тебя в анатомическом зале, любовь моя, и ты – как раз такая. Просто у тебя другие цели и намерения. Если вдруг Миранда окажется в опасности, ты ни перед чем не остановишься.
- Пожалуй, нет, - она подмигнула ему из-под очков, давая понять, что его замечание было самоочевидным.
- Потом она приводила к нему жертв, за которых он расплачивался, входя в чужие сны. Так банде ее мужа удалось взять верх над другими пекинскими семьями.
Лидия продолжила:
- Со временем, в сновидениях… или чьем-то сознании, он ведь очень стар и может проникать в мысли людей… он ощутил присутствие Иных. Точнее, коллективного разума, которым они, судя по всему, обладают, - она коротко нахмурилась. – Последние двадцать лет у госпожи Цзо должен быть очень беспокойный сон.
- Да уж. Но даже если каждую ночь он насылает на нее кошмары, от которых она с воплем вскакивает на постели, такая цена ее устраивает. Ради власти для себя и своей семьи она готова пожертвовать чем угодно, включая сыновей и племянников. Видимо, она захотела, чтобы Ли обратил их в вампиров, а когда он оказался, заразила его – и их тоже – кровью Иных в надежде, что через Ли сумеет управлять Иными. Думаю, о существовании Ли известно лишь узкому семейному кругу.
- Едва ли я стала бы делиться такой тайной со всей своей родней, - Лидия поерзала на подушках. Эшера еще при встрече поразил ее изысканный траурный наряд из черного, расшитого гагатом шелка. Она распустила волосы, и теперь они потоком лавы ниспадали на темную ткань. – Те зелья, которые ты видел у Цзо… как думаешь, с их помощью жертва может сохранить разум?
- У Матьяша Ураи получалось, пока он принимал лекарство, - при этой мысли Эшер поежился. – Не уверен, правда, что Чжэнь Цзи-туаню удастся подчинить себе Ли.
- Ее замысел может обернуться против нее самой, - задумчиво продолжила Лидия. – В том случае, если Ли научится управлять яогуай. Интересно, насколько сильной может стать его власть над ними, когда он обретет контроль? Если, конечно, он раньше не сойдет с ума. Должна признать, они вполне заслужили такую участь, - добавила она.
Эшер усмехнулся, потом вновь стал серьезным:
- Может быть. Но окружающие не заслужили. Только представь, что будет, если президент Юань решит продать этот секрет в обмен на поддержку. Пострадают жители многих стран. Человек, который принес тебе записку, - он коснулся лежащего на столике листка бумаги, - тот монах…
- Цзян… кажется, именно так он представился. Он живет при храме Вечной гармонии. По крайней мере, одет он был так же, как храмовые служки.
- В халат. Так китайцы одевались до того, как маньчжуры завоевали их и принудили носить ципао и косы. Много веков назад японцы позаимствовали у них такой крой, но сейчас халаты носят только даосы. Он сказал, что увидел эти слова во сне?
- И срисовал их, да.
Лидия повернула записку к себе, всматриваясь в черные строчки. Китаец воспроизвел все особенности, свойственные старомодному почерку Исидро, все широкие петли и завитушки на концах некоторых букв.
- Должно быть, он обладает повышенной чувствительностью к таким вещам. Ведь от Исидро его отделяла толща земли. Интересно, он согласится подвергнуться гипнозу?
- Можем спросить у него. Но на английском он говорит с трудом. А ты умеешь гипнотизировать людей, Джейми?
- Нет, - признался он. – Но если он согласится погрузиться в состояние медитации, мы через него сможем поговорить с Исидро.
Лидия встретилась с ним взглядом, открыла было рот – и ничего не сказала. Ее глаза за толстыми стеклами очков наполнились слезами.
Наверное, она хотела спросить, для чего нужен этот разговор. Чтобы попросить его помочь, хотя они уже решили, что оставят его? Навсегда оставят в могиле, из которой он не сможет выбраться, в могиле, заполненной ядовитым газом, который разъест кожу и выжжет глаза, но не убьет его и не лишит сознания?
Да, да… и да.
Похоже на игру в шахматы, устало подумал Эшер. Или на пасьянс. Когда уже за пять ходов ты знаешь, что проиграл, и ничего не можешь с этим поделать…
«Вспоминайте меня», - написал Исидро.
Эшер притянул Лидию к себе. Она сняла очки, положила их на столик рядом с запиской и уткнулась лицом в плечо мужа, дрожа, словно от сильного холода.
***
- Голос из сна.
Цзян провел рукой по высокому лысеющему лбу. Седые брови сошлись над переносицей в мучительном напряжении.
Лидия ушла незадолго до рассвета; Эшер проспал до второй половины дня. Жилище Мицуками располагалось в конце заросшего травой прохода, недалеко от малоприметной калитки в углу японской части квартала, через которую можно было попасть в переулок, ведущий к рю Лагрене. Прислуга в доме военного атташе (а также его любовница, чей голос Эшер не раз слышал сквозь тонкие стены, хотя саму женщину не видел) отличалась преданностью и спокойствием и обращалась с Эшером так, словно он был одновременно почетным гостем и невидимкой. Выскользнуть из Посольского квартала и к двум часам добраться до Шелкового переулка, где его ждала Лидия, оказалось не так уж сложно.
- Надеюсь, вскоре мы полностью восстановим твое доброе имя, - сказала она по дороге в храм Вечной гармонии. – Уверена, кто-то видел, как я ночью покидала гостиницу, и уже ходят слухи, будто у меня есть любовник… и готова поклясться, что Аннетта Откёр платит кому-то из обслуги. Если нас увидят сейчас, когда ты одет таким образом, люди непременно начнут болтать, что я сошлась с китайцем, и тогда мне придется переехать в Париж или еще куда-нибудь, хотя даже в Париже такое поведение сочтут вызывающим.
- Я буду держаться от вас на расстоянии в три шага, госпожа, - кротко ответил Эшер, подтягивая повыше прикрывавший нижнюю половину лица платок. Он успел принять ванну (в полуразрушенном дворике в переулке Чжулун часто мыться не получалось из-за холода), после чего Мицуками выдал ему новое ципао, штаны и шапку. – Почему ты не позаимствовала пальто у миссис Пиллей? А у Элен можно было взять шляпку и юбку.
- Верно, но этот фокус всем известен. Скорее всего, мадам Откёр сама не раз прибегала к нему. Хотя я могу сказать всем любопытствующим, что ты показывал мне дорогу в опиумный притон, - внезапно приободрилась она. – По-моему, это вполне пристойно…
- Ну уж нет!
- По крайней мере, такое объяснение поймут и станут расспрашивать меня о пережитых ощущениях. А значит, до того, как история разойдется, мне придется разузнать, что испытывает человек под воздействием опиума…
В храме тучный священник сказал им, что Цзян отправился просить подаяние (занятие, подобающее всем монахам) и вернется только на закате. Поэтому опыты с гипнозом пришлось отложить до наступления темноты.
- Голос из сна, - повторил Цзян, потирая лоб пальцами точно так же, как он делал во время разговора с Лидией в гостинице.
В постройке за храмом гуляли сквозняки – на город снова налетел ветер из пустыни, принеся с собою пыль. Огоньки старинных ламп колебались под его порывами. Тени от продавленной кровати, стойки со свитками и разбросанных тут и там стопок книг сгущались, превращаясь в чудовище из детской сказки. На полках выстроились тысячи флакончиков и горшков: женьшень, корень пеона, черепашьи панцири, рог носорога, узловатые корни имбиря, мышиные зубы и кости… Выставленные по размеру пестики, набор игл для иглоукалывания, похожий на необычный музыкальный инструмент…
В углу поблескивала алебарда.
- Вы говорить с голосом? – спросил Эшер по-китайски.
Взгляд черных блестящих глаз обратился на него, и старик ответил на том же языке:
- Иногда у меня получается. Понимаете, я всю свою жизнь разговаривал с духами, - он жестом указал на свитки и ряды изрезанных письменами бамбуковых дощечек на вычерненной сажей стене. - Этот дар перешел ко мне от матери. Когда в семье случаются неприятности или кому-нибудь нужен совет, я могу дотянуться до загробного мира и спросить у предков, как правильнее поступить. Бывает и так, что человека преследует голодный дух, который никак не может обрести покой и потому тревожит живых. Часто такому духу достаточно дать то, о чем он просит, и он исчезает. Но это… это холодное существо, которое приходило ко мне во сне… Он не был духом.
Эшер кивнул:
- Нет. Он не дух.
- Но и не живой человек.
Эшер снова кивнул.
Даос нахмурился в раздумье, потом встал и подбросил в каменную печурку в углу комнаты пару кусков угля. На вид ему было лет семьдесят, хотя Эшер не удивился бы, узнав, что тот старше. Молочно-белые волосы, забранные под простой ремешок, доходили до середины бедер, редкая борода и усы спускались на грудь. Остальные жрецы – низенький толстяк и второй, помоложе и повыше, - относились к нему с некоторой опаской, которая у Эшера вызвала мимолетную улыбку.
Когда-то все ученики ребе Соломона Карлебаха, и он сам в их числе, трепетали в ужасе перед старым ученым.
- Он не может быть бодхисатвой? – спросил Цзян. – Святым, который уже достиг просветления, освободился из круга перерождений, но остался в мире ради спасения других существ? Хотя мне никогда раньше не приходилось ощущать такой холод. Когда человек умирает, Дракон Мудрости уносит его дух на небо, а призрак остается… но, насколько я понимаю, вскоре и он рассеивается. Правда, Ван Би писал, что… Ох, тысяча извинений. Значит, вы хотите поговорить с ним…
Он вернулся на прежнее место рядом с лавкой, на которой сидел Эшер. Закрыл глаза.
Тишину в комнате нарушали только завывания ветра в храмовых стропилах.
Затем старик прошептал:
- Под горой.
- Вы говорите с ним?
Цзян едва заметно шевельнул головой – «нет» - и снова замер.
Прошло некоторое время, прежде чем он пробормотал по-английски:
- Сударыня…
- Как вы? – едва успев задать вопрос, Лидия прижала ладонь к губам, словно осознав всю его бесполезность и ненужность. Но Эшер понимал, что не спросить она не могла.
- Со мной все в порядке, - голос сохранял все тот же ровный тембр.
- Мы собираемся завалить шахту, - Эшер намеренно говорил безразличным тоном. – После того, как взорвем баллоны с хлорином. Это убьет их?
- Всенепременно. Они тоже смертны, Джеймс. Двенадцать выходов. Два крайних – это вентиляционные шахты на северо-восточном склоне горы.
- Все эти выходы нам известны.
- Есть и тринадцатый, который вам тоже нужно уничтожить. С ним сложнее всего. Под тоннелями шахты расположена целая система природных пещер. Старый вход, тот, что на дальней стороне горы. По тоннелю нужно пройти до галереи по левую руку, она засыпана шлаком и кусками породы. Там тоннель резко уходит вниз и соединяется с пещерами. Его нужно обвалить. Они туда еще не проникли, но доберутся, если возникнет нужда. Я не знаю, как далеко протянулись пещеры.
- Будет сделано.
- Спасибо, - прошептала Лидия.
- Сударыня, позвольте заверить вас: если бы я знал, во что мне обойдется эта информация, вы бы никогда не получили ее.
- Вампир может управлять этими тварями? – спросил Эшер.
- Не может. Поверьте мне, я пробовал. Вампиры Праги годами пытались подчинить их.
- А если вампира заразить их кровью?
Снова повисло долгое молчание, прерванное Лидией:
- Джейми нашел такого вампира. Похоже, одного из старейших. Его держит в плену семейная банда, которая хочет получить власть над Иными.
- В плену?
- Цзо…
Цзян поморщился, прижал руку ко лбу и открыл глаза.
- Звук, - объяснил он по-китайски, глядя на Эшера. – Какое-то шевеление во тьме. Где это? Где он?
- В горах Сишань.
- И вы поняли все, что я говорил? Невероятно, - на лице Цзяна читалось удовлетворение. – Го Сян писал, что можно полностью отделить разум от тела, чтобы слиться с Дао – потрясающее ощущение... Но он боится. Ваш друг. Создания, которые пугают его, живут в подземной тьме… Мне приходилось слышать о них. А с лета по городу поползли слухи, будто этих тварей видели в районе Шичахай, на берегу озер.
Эшер спросил:
- Вы пытаться призвать или прогнать их? Слушать их разум, как слушать речь духов?
Цзян наклонил голову. Выражение его глаз подсказало Эшеру, что такие попытки были. После недолгого молчания китаец ответил:
- Нет. Там нет ничего. Только безумие и неутолимый голод.
- Завтра… на следующий день… вы поехать с нами в горы? Мы уничтожать этих тварей в шахте Шилю. Нам нужна любая помощь, - попросил Эшер.
Некоторое время старик молча изучал его лицо. Наконец он сказал:
- Да. Я буду там.