Так как на следующий день, в пятницу, проводился посольский совет, на котором обязан был присутствовать и японский военный атташе, Лидия приняла присланное от баронессы приглашение на чашку утреннего кофе. Несмотря на присущие ей властность и самодурство (ходили слухи, что она не раз прохаживалась хлыстом по спинам слуг), баронесса Дроздова была способная на проявления доброты и понимания, поэтому тем утром к их компании присоединилась только Паола Джаннини. И все же, отправляясь в гости, Лидия приготовилась изобразить приступ головной боли на тот случай, если в оранжерее российского посольства вдруг обнаружится госпожа Шренк.
читать дальшеЗа приторными пирожными и тугими, как резина, блинами зашел разговор о театре. Госпожа Дроздова получала газеты из всех европейских столиц и могла со знанием дела рассуждать о постановках в Ла Скала и Парижской опере. Не обошли вниманием и убийство у Эддингтонов, дело о котором собирались передать в суд уже на следующей неделе.
- Так больше ничего и не выяснили? – спросила Паола. – Сэр Грант, должно быть, в отчаянии!
- Да уж, в отчаянии! – баронесса стряхнула с пальцев сахарную пудру. – Говорили, что он приходил к сэру Джону, кричал на него, рвал на себе волосы и даже рыдал, но это, похоже, не помешало ему и дальше наведываться в одно заведение в китайской части города.
- Но не может же он…
- Дорогая моя, ваша невинность заставляет меня восхищаться характером вашего мужа… или его тактичностью. Только вчера, когда, казалось бы, мысли сэра Гранта Хобарта должна была занимать только встреча с посольским адвокатом – хотя все, кто решится довериться этому ирландскому прохвосту, сами себе окажут дурную услугу, и пусть уж потом не жалуются! – Хобарт нанял рикшу за стенами квартала, при этом он был по уши закутан в шубу и шарф, будто в посольствах никто и знать не знает, кому принадлежат эти ужасные желтые ботинки… Вернулся он только рано утром, пьяный в стельку, и накричал на часовых у ворот, требуя, чтобы его впустили, так мне сказал Ганс Эрлих. Он по-прежнему пишет вам? – баронесса направила лорнет на Лидию. – Ему есть за что чувствовать себя виноватым… Но о чем это болтает Хильда Шренк? Якобы вы отправились на верховую прогулку, и с кем – с графом Мицуками!
- А мадам Шренк не сообщила, что меня сопровождал не только граф, но и профессор Карлебах и половина японского полка в придачу? Думаю, об этом она забыла.
Лидия оборвала себя и положила на край блюдца крохотный кусочек хлеба, по которому она вот уже пять минут размазывала икру, потом добавила слегка дрогнувшим голосом:
- Желаю мадам Шренк никогда не узнать, каково это – чувствовать себя взаперти… в ловушке… когда оставаться в гостинице просто невыносимо…
Что-то подобное говорила ее школьная подруга Мэри Тисборо, потерявшая брата, и Лидия понадеялась, что сейчас эти слова окажутся уместными. Но воспоминания о крысах в шахте, о бесплотном голосе на краю сознания с внезапной силой нахлынули на нее, и ей пришлось отложить треугольный хлебец, чтобы скрыть дрожь в руках. Что ж, вдовство хотя бы позволяет ей не прикасаться к сомнительным шедеврам дроздовского повара…
- Дорогая моя, - Паола взяла ее за руку. – Вы могли бы позвать одну из нас.
Лидия кивнула, пытаясь отвлечься от мыслей о пришедшем из темноты шепоте, и пробормотала срывающимся голосом:
- Токийский университет нанял профессора Карлебаха продолжить восточную часть исследований, которые вел…Джейми, и он предложил мне присоединиться. Я подумала, что поступлю правильно…
- Так и есть! – баронесса, перегнувшись через стол, взяла ее за вторую руку. – Хильда Шренк – старая мегера, и она бесится с тех самых пор, как вы не приняли приглашение на прогулку от этого дурня, Алоиса Блюхера. Он ведь ее двоюродный брат и отчаянно нуждается в богатой невесте. А мистер Вудрив только вчера сказал мне…
- Не говорите об Эдмунде Вудриве, или я закричу, - перебила ее Лидия. – Но что касается прогулки – да-да, сегодня я чувствую себя намного лучше, спасибо, - то не могли бы мы этим утром еще раз посетить храм Вечной гармонии в Шелковом переулке? Он приснился мне, - пояснила она в ответ на замечание баронессы, что Храм Неба, с его девятью террасами и необычной круглой конструкцией главного здания, в архитектурном отношении намного интересней заброшенной часовни, затерявшейся среди хутунов.
- О чем же был сон? – спросила Паола, но баронесса прервала ее.
- Сны – чепуха. В комнатах горничных я постоянно нахожу глупейшие гороскопы и сонники, словно в мире нет других, более полезных книг. Я пытаюсь просвещать их, но упрямство низших классов порою просто невообразимо.
Тем не менее, она звоном колокольчика вызвала слугу и приказала нанять рикш, а также прислать к ней Меньшикова и Коршикова, тем самым взяв на себя все заботы о предстоящей поездке.
Лидия не знала, что именно она надеется увидеть в храме, но все утро ее терзало растущее беспокойство. Что случилось с Исидро и Эшером? Она не была склонна к фантазиям, но все же обладала достаточно развитым воображением. Несложно было представить, что Исидро не смог выбраться из шахт Шилю и остался там, под толщей земли, которая и не давала ему связаться с ней во сне, как он обязательно поступил бы в иной ситуации.
Исидро отличался от живых людей, но Лидии уже приходилось видеть, какое воздействие оказывает хлорин на человеческие ткани. Ее охватывал ужас, стоило только подумать, что он все еще будет в шахтах, когда туда выльют сотни литров хлорина и запечатают все выходы. Не фантазии или воображение, но вызывающий дурноту страх – вот что заставляло ее стремиться в место, которое едва ли приснилось бы ей – тем более дважды! – без влияния извне.
Храм был почти таким же, как и в ее снах, разве что в главное помещение с улицы сочился серый дневной свет, в котором не было видно ни малейших признаков чего-то необычного. Толстый пожилой жрец тщетно пытался смести с пола осевшую за ночь пыль, у алтаря бога войны рыжая собака выкусывала блох. За десять центов Лидию провели по всему храму, показали заставленный голубиными клетками садик и позволили заглянуть в полуподвал и подвал, где служители хранили мешки с картошкой, непонятные ящики, целые груды обтрепанных флагов, порванные плетенки и набор облезлых марионеток.
Она поблагодарила жреца, вознаградив его какой-то мелочью, и отбыла в сопровождении баронессы (которая громко рассуждала о стропилах, штыревой крепи и традиции китайских черепичных крыш) с навязчивым ощущением, что пропустила что-то важное. Что-то такое, мимо чего она не могла пройти, но все же оставила незамеченным. Направляясь к воротам, она оглянулась, но увидела лишь кривящихся демонов, выстроившихся в ряд в тени храма. Князья Преисподней. Древние божки, давно умершие воины забытых династий, воплощения буддийских святых, сокрушающие тела грешников, чьи имена и провинности занесены в подробные списки…
Служители адского владыки.
Наверное, перед вступлением в должность им пришлось сдавать экзамены.
В гостинице ее ожидала записка от графа Мицуками, в которой говорилось, что Такахаси чувствует себя лучше. Ему пришлось ампутировать четыре пальца, зато удалось сохранить один глаз. Он вернется в Японию сразу после того, как закончится курс уколов. Граф также просил ее не винить себя за то, что произошло во время экспедиции.
«Откуда он знает?» – подумала она, опускаясь в кресло рядом с камином.
Как я уже говорил вчера, это война, а на войне ранения – обычное дело. Солдат обязан с честью выносить страдания, и я поступлю так же, когда придет мой черед. Я обратился к властям и сообщил о стаях бешеных и агрессивных крыс, обитающих в шахтах, а также договорился о поставке тысячи литров хлорина. Через несколько дней я рассчитываю получить разрешение на использование взрывчатки для обрушения шахты.
В понедельник я вернусь в Сишань, чтобы завершить осмотр оставшихся входов. Если будет на то ваше желание, вы и профессор Карлебах можете присоединиться ко мне. Но прошу вас, не считайте себя обязанными принять мое приглашение. Вчера вы – и в особенности профессор – перенесли достаточно трудностей и потрясений. Поверьте, судьба человечества находится в надежных руках.
Искренне ваш,
Мицуками
Когда через несколько часов Карлебах (на котором сильнее всего сказались вчерашние трудности и потрясения) прочел письмо, он только вздохнул и кивнул.
- Конечно же, я поеду.
Лидия не знала, насколько его решимость была продиктована желанием не спускать глаз с Мицуками. По словам Элен, большую часть дня старый ученый провел в постели; горничная три или четыре раза заходила к нему, чтобы убедиться в его здравии. К вечеру он облачился в потрясающе старомодный синий фрак с галстуком, который с полным правом можно было назвать допотопным, и выглядел заметно лучше, чем прошлой ночью, но его лицо сохраняло сероватый оттенок, который Лидии совершенно не нравился.
Она осторожно взяла его за руку и сказала:
- Это больше не он, вы же знаете. Если он… ваш друг… до сих пор жив. Это… Они могут умереть?
К обеду она переоделась в еще один траурный наряд, при виде которого настроение старика едва ли улучшилось.
- Я не о тех, кого разорвали собаки Ляо и обезглавил несчастный Ито. Они могут умереть… сами по себе?
- Думаю, да. Со временем, - он потер лицо затянутой в перчатку рукой. – Иначе они уже давным-давно распространились бы за пределы Праги. Можете поверить мне, мадам, с тех пор, как я узнал об их существовании, я просматривал все газеты и собирал все рассказы и отчеты о путешествиях по Европе. Я понимаю, что Матьяш, даже если его тело сих пор живо, меня не узнает. И все те снадобья, что я привез с собой, мне его не вернут.
Он похлопал по карманам, в которых обычно держал крохотные флаконы с травяными настойками.
«Не вернут, - с грустью подумала Лидия. – И все же вчера вы взяли их с собой. И это его вы искали, надеясь вопреки всему. А прошлой ночью вам снились кошмары, в которых тоннели заполнялись хлорином, грозя удушьем тому Матьяшу, которого вы знали, вашему благородному хулигану, ставшему вам приемным сыном, а не какому-то Иному, теперь обитающему в его теле. Такие же кошмары преследуют меня даже наяву, только в них я вижу Симона».
Карлебах предложил Лидии руку, и они спустились в фойе. Как обычно, с приближением обеденного времени изысканно обставленная комната, с ее деревянными панелями, ворсовыми коврами и сиянием причудливых венецианских люстр, наполнялась мягким гулом голосов, принадлежащих не только постояльцам, но и различным посольским чиновникам, атташе, старшим делопроизводителям и переводчикам, которых влекли сюда искусство повара и располагающая, почти клубная атмосфера обеденной залы.
Пока профессор ходил к стойке, чтобы забрать почту, Лидия сквозь вуаль изучала собравшуюся толпу, прислушиваясь к знакомым голосам. Французского торгового представителя она узнала по львиной гриве с проседью, а также цвету и формам платья его жены: Аннетта Откёр, при всей ее кошачьей, обволакивающей деликатности, была женщиной высокой и широкоплечей, так что ее силуэт ни с кем нельзя было спутать… даже если не брать во внимание очарованных мужчин, которые постоянно окружали ее. Чуть в отдалении она заметила зелено-голубое пятно – должно быть, низенькая мадам Бонфуа из бельгийского посольства и ее две дочери. С мужчинами было сложнее. Лидии приходилось вслушиваться в голоса, присматриваться к движениям…
- Право же, полковник Моррис, я лишь хочу сказать…
Эти слова, произнесенные с роскошным итонским выговором, и последовавший за ними раздражающий смешок заставили ее похолодеть.
- …какая разница, кого выберут – Юаня или кого-нибудь еще?
Эдмунд Вудрив. Она обвела взглядом фойе и обнаружила сутулую фигуру Вудрива рядом с дверьми, где он вручал пальто и накидку портье-китайцу. А Карлебах задержался у стойки, погрузившись в какое-то обсуждение…
- Вы же понимаете, что рано или поздно мы выдавим немцев из Шаньдуна…
Еще мгновение, и он повернется к ней. Лидия понимала, что в своем черном одеянии она бросается в глаза, так что ее заметит даже такой недотепа, как Вудрив. Она торопливо шагнула в ближайший отдельный кабинет и захлопнула за собой дверь.
- О! Прошу прощения…
И тут же добавила, внимательно следя за произношением и надеясь, что в самом деле приносит извинения, а не говорит какую-нибудь скабрезность:
- Дуйбуци.
- Не за что.
Оказавшийся в комнате китаец поклонился ей и вскинул руку, заметив, что Лидия собирается выйти (ей оставалось лишь надеяться, что за дверью ее не поджидает Эдмунд Вудрив):
- Мис-сус Эшу?
Удивление оказалось настолько сильным, что она сумела лишь выдавить:
- Да.
В следующее мгновение она подумала, что его не должно здесь быть. Как правило, в фойе и приемную гостиницы допускались только хорошо одетые состоятельные китайцы, и даже их руководство, не нарушая правил вежливости, старалось выпроводить при первой же возможности.
Хотя стоявший перед ней старик и не принадлежал к рабочему классу, одежда на нем была поношенной, местами даже протертой до дыр… и именно поэтому он показался ей знакомым, вдруг поняла Лидия. Вместо привычного маньчжурского ципао он носил простое коричневое одеяние, напоминающее японское кимоно. Так одевались священнослужители в храме Вечной гармонии. Длинные седые волосы незнакомца были уложены так же, как у того толстяка, который днем показал ей весь храм, от стропил до полуподвала, - такие прически китайцы делали много веков назад, до маньчжурского завоевания (как ей объяснила баронесса Дроздова). В похожих на сломанные палочки пальцах он сжимал свернутый лист бумаги.
- Сон, - он прикоснулся к высокому выпуклому лбу. – Прошлая ночь, раньше ночь. Жаль, не писать, не говорить. Эта гостиница, рыжие волосы…
Длинным, как у старого мандарина, ногтем он указал на собственные седые космы, падавшие на плечи.
- Черное платье. Эшу, он сказать. Не другому.
Чувствуя себя как во сне, Лидия взяла бумагу.
Слова на ней были выведены кистью – создавалось впечатление, что старик срисовывал их, стараясь в точности воспроизвести все изгибы, крючки и завитушки.
Сударыня,
Шахта стала для меня ловушкой. Они не в силах добраться до меня, но и я не могу миновать их. Я насчитал сорок созданий. Они спят в центральной части первоначальной шахты, на дне первого колодца, на глубине в сто семьдесят футов. Дважды я слышал голоса живых. Я различил два мужских голоса и один женский, все они были китайцами. Я не знаю, о чем они говорили, но в шахту они спускались днем.
Прошу вас, вспоминайте меня, если нам не суждено более встретиться.
Вечно ваш,
Исидро