На следующий день я под дождем бегал трусцой в Городском парке. Костыли торчали из мусорного бака на задворках дома. Я заново родился.

Сказать, что мое выздоровление вызвало большой переполох, - это ничего не сказать. Врачи в госпитале щупали и мяли меня, пытаясь понять, что же произошло. Я слышал, как один из них сказал, что мое выздоровление - это настоящее чудо. Если бы они только знали.

Моя семья была одновременно поражена и счастлива. Всего лишь несколько недель назад они пытались убедить меня переехать домой, чтобы мы могли проводить больше времени вместе. Смешно. Они думали, что я никогда больше не смогу жить самостоятельно.

И все же иногда я думал, не стоило ли мне скрыть свое выздоровление. В разговорах я никогда не упоминал Джима и ту сделку, что мы заключили. Нет, он мне не запрещал. Вот только вряд ли хоть кто-то, даже те проповедники, что ошиваются в кампусе на Пяти Холмах, поверил бы мне. Что и к лучшему, потому что если бы мне поверили, что сказали бы, будто я продал душу дьяволу.

читать дальше

Да и хрен с ними. Что их Бог сделал для меня, а? Скажете, что я продался задешево? Ну и что? Поначалу я пытался понять, почему принял такое решение, но знаете что? Все свелось к простой мысли: я не хотел, чтобы мое тело оказалось для меня ловушкой. Я вам не борец за права убогих, мне не надо, чтобы мир принял мои увечья. На кой оно мне? Мне нужно было тело, которое может взбежать вверх по лестнице. Тело, которое может спрыгнуть с моста в Айову[1]. Я хотел, чтобы у меня была возможность влиять на происходящее.

До встречи с Джимом я думал, что люблю Бога. Что мое увечье - это что-то вроде испытания. Но когда Джим предложил мне способность ходить, разве мог я отказаться? И что же это за бог, если он считает, будто принять помощь - грех?

После той ночи я очень долго не видел Джима. Когда я стянул с ног скобки, он сказал, что однажды попросит меня о помощи, а то тех пор я могу делать все, что пожелаю. Предложил мне привести себя в форму. Я ответил, что особых проблем это не составит.

После своего чудесного выздоровления я перестал заглядывать к Питу. Его забегаловка напоминала мне о прошлом, которое уже умерло. Я отыскал в деловой части города спор-бар под названием «Восьмой шар» и снова начал играть в бильярд. Пил я меньше, зато чаще встречался с людьми. Я больше не чувствовал себя никому не нужным и не страдал от того, что люди на меня смотрят. В «Восьмом шаре» я снова стал просто одним из посетителей. Лицо в толпе. Кто б знал, какое это приятное чувство.

Дни сменялись неделями, недели складывались в месяцы, а Джим так и не подавал никаких вестей. Я уже начал думать, что день, когда он призовет меня к действию, так никогда и не настанет. Хотите верьте, хотите нет, но меня это не устраивало. Он вернул мне мою жизнь, и я хотел отблагодарить его.

Со временем я нашел работу. Я поиздержался сильнее, чем мне казалось, так что приходилось экономить, но мой послужной список (каким бы коротким он ни был) обеспечил мне должность охранника на одном из местных заводов. И самым лучшим во всем этом было то, что теперь я смог съехать из той дыры, в которой жил, и снять нормальную квартиру в пригороде. Я даже начал навещать предков где-то раз в две недели, и мы, как ни странно, неплохо проводили время. Мы обедали вместе, смеялись и болтали. Все было здорово. Я снова чувствовал себя человеком. Прошло не так много времени, и я начал думать о Джиме все реже и реже.

Наступило и прошло лето. На работе я получил повышение, у меня было несколько свиданий. Отец время от времени спрашивал, не хочу ли я поступить в колледж, и мне эта идея начинала нравиться. А затем случилось то, что случилось.

Проверка на соответствие

Было начало сентября. Как-то днем я отправился в город - думал прикупить себе одежду в универсаме у Старого Капитолия. Буран, обещанный в прогнозе погоды, так и не начался, и температура держалась чуть выше 40[2] градусов. В общем, неплохой денек для прогулки.

Когда я добрался до Старого Капитолия, у его ступеней стояли люди. Человек двести или около того. Я подумал, что сейчас совсем не подходящее время для проведения митингов. Тем более таких, на которые собирается много народу. Так что поначалу я списал все на сумасшествие, свойственное нашему городу.

Подойдя поближе, я наконец смог рассмотреть выступающего и услышать, что он там говорит. Это был пожилой мужчина - по виду ему было сильно за 50, - с ослепительно-белыми волосами. Излишне полный. Он вещал о любви Господа и об искуплении верой. Проповедь он сопровождал весьма бурной жестикуляцией.

«Еще один проповедник с Пяти Холмов», - хмыкнул я про себя, проходя мимо. Его голос был слышен довольно далеко, особенно если учесть, что у него не было ни громкоговорителя, ни микрофона. Но у меня на него не было времени. Что ему известно о Небесах и о Преисподней? Я смотрел в глаза демону и сам для себя решил, на чьей я стороне.

- Остановитесь же и прислушайтесь к моим словам! - кричал мужчина. - Близится конец света, братья и сестры. Врата Ада открылись, и отродья Сатаны ходят среди нас!

Я не стал останавливаться.

- Внемлите мне, или гореть вам в аду! - сказал проповедник, и волосы у меня на загривке встали дыбом. Чувство было такое, будто он обращается ко мне одному.

У меня и в самом деле не было времени. Я обошел толпу и направился к магазину с одеждой. Никогда раньше это тусклое кирпичное здание не казалось таким притягательным.

- Эй! - крикнул кто-то.

Я оглянулся. От толпы отделилось трое человек, сейчас направлявшихся ко мне. Первым был светловолосый парень, не намного старше меня, одетый в английский костюм и с очками в проволочной оправе на носу. Его приятели, мужчина и женщина в куртках и джинсах, шли за ним следом, чуть ли не наступая ему на пятки. Второй мужчина был широкоплечим и выглядел так, словно нос ему ломали не один раз.

- Куда вы идете? - спросил блондин, как будто мне нужно было его разрешение на то, чтобы пересечь площадь. Стоящий у него за спиной крепыш явно готов был делом подкрепить все, что скажет очкарик.

- Меня это не интересует, - я махнул рукой в сторону проповедника.

- Вас не интересует божье слово? - полюбопытствовал он.

- Библия у меня и дома есть.

- Вы понимаете, что там написано?

Все это начинало меня бесить:

- Может, хватит задавать мне вопросы? Простите, но меня в самом деле не интересует ваша проповедь.

- Что ж, жаль, - ответил тот. - Хотел бы я понять, почему вы не хотите послушать преподобного, - он указал на толпу. - Остальным нравится.

Я оглянулся на стоящих у ступеней людей. Все они внимательно слушали проповедника. Слишком внимательно. Куда подевались все крикуны? Слушатели были слишком спокойными. Никто не уходил. А ведь кое-кому из них явно надо было на занятия. Другим просто могло стать скучно. Но все оставались на месте.

- Вы - единственный, кто не желает слушать его.

Вот тогда я ощутил холодок, ползущий вверх по спине. Проповедник был не так прост, как казался. Он был таким же, как Джим? Это из-за Джима я не поддался его влиянию, как все остальные?

Мне нельзя было паниковать. Нужно было сохранять спокойствие.

- Что ж, мне же хуже. Я дома поразмышляю над словами Господа.

Они попытались окружить меня. Крепыш перекрыл мне путь к Старому Капитолию. Женщина загородила дорогу к ведущим с холма ступеням.

- Вы верующий человек, сэр? - спросил блондин нарочито безразличным тоном.

- Конечно, - соврал я.

Блондин на мгновение замолк. Взгляд его был обращен куда-то в сторону, быть может, на проповедника. Потом:

- Неправильный ответ, - холодно сказал он.

Я, наклонив голову вперед, рванулся к крепышу. Он попытался заехать по мне кулаком, но я уклонился, и удар пришелся вскользь по щеке. Прежде чем он успел замахнуться еще раз, я шагнул к нему и ударил кулаком в нос. Хрустнул хрящ, из носа брызнула кровь и начала заливать лицо. Он отшатнулся назад и с размаху сел на тротуар. Чьи-то руки обхватили меня со спины, я глянул вниз и увидел остроносые блестящие туфли. Блондину не повезло - на мне были армейские ботинки. Я с силой наступил ему на подъем ноги, ломая кости. Он завопил, сгибаясь пополам, и тогда я ударил его в висок. Блондин рухнул на землю и затих.

Оставалась женщина. Она так и стояла около ступеней, а когда я обернулся, чтобы взглянуть на нее, улыбнулась мне, показывая острые зубы. Черт!

- Достаточно, - произнес кто-то у меня за спиной. Женщина, сразу перестав улыбаться, склонила голову, как послушная собака. Я глянул через плечо и увидел, как проповедник помогает блондину встать на ноги. Толпа постепенно расходилась, двигаясь словно во сне.

Глаза у проповедника были черными, как сама смерть, бездонными и холодными. Это был демон, такой же, как и Большой Джим. Внезапно я понял, что наткнулся на что-то, что мне явно не по зубам.

Демон смерил меня взглядом и хищно улыбнулся:

- Я так знал, что рано или поздно мы наткнемся на одну из гончих Гуриэля, - пробормотал он слово про себя. Потом пристально посмотрел мне в глаза. - Передай своему хозяину, что дни его здесь сочтены. Бездна ждет.

Затем он повернулся ко мне спиной и поманил за собой остальных. Блондин и крепыш, помогая друг другу, проковыляли мимо меня, одарив меня злобными взглядами. Женщина, тоже двинувшаяся было за ними, бросила взгляд на своего хозяина, а потом наклонилась ко мне. Она прижала палец к моей шее, как раз рядом с яремной веной. Коготь проколол кожу, но я едва это почувствовал.

- Если тебе повезет, мы никогда больше не встретимся, - прошептала она, затем бросилась догонять остальных.

Неприглядная правда

Домой в тот день я вернулся поздно, после долгой второй смены. Я устал, нервы мои были напряжены до предела, и все, чего мне было надо, так это добраться до кровати. Я щелкнул переключателем, но свет не загорелся. Вздохнув, я понадеялся, что в доме есть запасные лампочки.

- Ты разочаровал меня, Эд, - от этого вкрадчивого голоса ночной воздух задрожал.

На мгновение я растерялся. Мне следовало бы знать, что рано или поздно этот день наступит. Я глубоко вздохнул и шагнул в квартиру, закрыв за собой дверь.

- Давно не виделись, Большой Джим. Чем я могу...

- Заткнись и слушай, - рявкнул он. - О моем подарке тебе известно всем и каждому.

- Но ты никогда не говорил...

- Не говорил, потому что думал, что ты и сам догадаешься, - прорычал Джим. - Тебе повезло, что ты жив. И что я сам тебя не убил.

- Прости, - пробормотал я. - Я не знал. Что мне надо было делать?

- Ничего! Тебе ничего не надо было делать! Кое-кто из моих собратьев хочет уничтожить меня. Они, должно быть, последовали за мной сюда. Теперь они знают, что ты принадлежишь мне. Мне придется наказать тебя.

- Это нечестно! Ты ничего мне об этом не рассказывал. Черт, да я просто шел в магазин. Я же не виноват, что бормотание этого проповедника на меня не подействовало. Ты должен был...

Я почувствовал, как что-то ползет у меня по руке. Инстинктивно я отпустил дверную ручку и попытался это что-то стряхнуть. При этом я качнулся вперед, в темноту. Теперь я потерялся в собственной квартире. Я слышал какой-то звук, исходящий, как казалось, от сотен существ, снующих по комнате и шелестящих лежащими на полу газетами. Два сверкающих глаза уставились на меня из темноты.

- На Гавенер-стрит есть дом. Адрес лежит у тебя на столе. Я хочу, чтобы ты каждый вечер, до заката, наблюдал за ним. Время от времени я буду требовать с тебя отчет. Просто записывай всех входящих и выходящих.

- Но Джим, по вечерам я работаю.

Джим раздраженно рыкнул:

- Ты обещал служить мне, Эд. Если ты не собираешься выполнять своих обязательств, сделка будет расторгнута, а я заберу назад свои подарки.

У меня все похолодело внутри. Снова жить калекой? Господи...

- Хорошо, извини. И как долго мне надо наблюдать за домом?

- Пока я скажу тебе «хватит», Эд. Ты же помнишь, что значит подчиняться приказам, а?

Я услышал, как в гнездо вкручивают лампочку. Через мгновение зажегся свет, ослепив меня. Когда зрение вернулось, я увидел Джима, стоящего в центре комнаты. Нижняя часть его лица была скрыта неухоженной бородой, нечесаные отросшие волосы торчали во все стороны. Одежда была в грязи.

- Молись, чтобы все быстро утряслось. Иначе я не смогу гарантировать тебе подвижность.

Он ушел, не сказав больше ни слова. Остаток ночи я провел за кухонным столом со стаканом водки в руке, размышляя над тем, во что же я вляпался.

Военнопленный

Я следил за домом, как и велел мне Джим. Мать позволила мне взять ее машину. Боссу на работе я сказал, что мне нужно взять отпуск по болезни. Ему это не понравилось, но все же он сказал, что после отпуска я смогу вернуться на работу.

Дом сдавался в аренду, там жил проповедник со своими прихвостнями. Насколько я понял, ничем особенным они не занимались. Обычно оставались в доме на ночь. Если они что-то и делали, то точно не за пределами дома. Иногда мне хотелось подобраться поближе, но потом я вспоминал, что имею дело с настоящим демоном, а не кучкой торговцев наркотой.

На пятую ночь блондин и крепыш вышли из дома в полночь и вернулись через два часа. Я увидел, как они достают из багажника машины какого-то парня и затаскивают его в дом. Похоже, он был жив, но пальто на нем было разорвано в клочья, а лицо, судя по всему, покрывала было залито кровью. Готов поспорить, жить ему оставалось недолго. Несколько долгих минут я колебался, не зная, что делать. Я мог вызвать копов, вот только если вспомнить, как проповедник «держал» толпу у Капитолия, то станет ясно, что толку от полиции не будет. Значит, оставался я сам. Приказ Джима был прост и понятен: следить за домом и докладывать ему. Он не был тем парнем, которого я помнил по ночи на моей старой квартире. Что-то изменило его в худшую сторону, и мне вовсе не хотелось, чтобы он снова на меня разозлился.

Но речь шла о чьей-то жизни. Я не мог просто забыть об этом. В конце концов я вытащил из багажника фонарик и пистолет и подкрался к дому.

Это было старое здание, с выложенным камнем фундаментом и небольшими окошками, ведущими в подвал. Внизу горел свет, и я, подобравшись к окну, увидел, как блондин и крепыш обрабатывают бедолагу. Блондин, похоже, задавал вопросы, а крепыш помогал тому вспомнить ответы при помощи отломанной автомобильной антенны. С каждым ударом начинала течь кровь.

Я зарядил патрон в патронник и попытался составить хоть какой-нибудь план. Что я буду делать, когда попаду внутрь? Застрелю обоих? И что я скажу полиции? Видите ли, офицер, я следил за домом по приказу моего хозяина-демона, а потом...

Стоп, внезапно сказал я сам себе, кое-что вспомнив. А где женщина и проповедник?

И в то же мгновение ощутил, как в шею мне вонзаются когти, а вдоль позвоночника прокатывается волна леденящего холода. Мир вокруг меня завертелся, а потом все рухнуло во тьму.

Придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу в подвале, где сидел первый пленник. Слабый свет освещал пятна и потеки крови на бетоне. Блондин и крепыш стояли чуть в стороне, и вид у них был крайне самодовольный. Женщина рассматривала меня, восседая на стоящем поблизости рабочем столе. Заметив, что я очнулся, она улыбнулась и провела языком по кончикам ногтей.

Из тени выступил проповедник. Нет, не так. Часть тени стала проповедником. Сама тьма, увенчанная ликом смерти, приближалась ко мне.

- Дурак, - сказал демон, качая головой. - Один раз я пощадил тебя, а ты снова попался мне под руку.

Рукой с длинными пальцами он махнул в сторону блондина и крепыша:

- У меня плохо с терпением, смертный, и я не привык угрожать впустую. Так что присутствующие здесь мистер Эндрюс и мистер Смит сейчас возьмут разделочные ножи и освежуют тебя от шеи и до паха. Они достаточно опытны, так что не думаю, что им потребуется на это более получаса. Боль будет невыносимой. Куда более сильной, чем может вынести человеческий разум, - демон склонился надо мной. - Но ты не потеряешь сознание. Ты не умрешь. Ты будешь биться в агонии до тех пор, пока не решишь сказать мне, где сейчас твой хозяин.

- Я не знаю, где он, - выпалил я. Да уж, храбрый разведчик. - Он вообще ничего мне не рассказал!

- Ах, вот как? - демон одарил меня долгим внимательным взглядом. - Тогда, думаю, мы задержимся тут на некоторое время.

И тут погас свет. Кто-то, наверное, крепыш, вскрикнул, а затем я услышал, как слетает с петель дверь. Кто-то прокричал слова на языке, от звуков которого у меня на загривке зашевелились волосы, а потом все заглушили вопли.

Я лежал на холодном бетоне, чувствуя, как одежду мою пропитывает чужая кровь, и не решался пошевелиться. На лицо мне что-то брызнуло. Кто-то вдруг захрипел и начал издавать булькающие звуки.

Через некоторое время, показавшееся мне вечностью, снова зажегся свет. Увиденное до сих пор возвращается ко мне во сне. Чудовище с лицом Большого Джима стояло в центре комнаты, все залитое кровью.

- Что тут, черт возьми, творится? - прошептал я, не слишком-то желая привлекать к себе его внимание. - Что происходит?

- Ты не поймешь, - прорычал Джим. - Вы, смертные, никогда не понимаете.

- Они собирались освежевать меня, как какого-нибудь кролика, - сказал я. - Я имею право знать, во что ты меня втравил.

Чудовище схватило меня за отвороты пальто и рывком поставило на ноги:

- После всего, что я для тебя сделал, ты осмеливаешься задавать мне вопросы? После всех тех усилий, которые я приложил, чтобы спасти тебя, ты меня спрашиваешь? Ты причинил мне столько беспокойства, и все же я одариваю тебя, - он уставился на меня. - Как ты смеешь? Как ты смеешь?

Я никогда не видел такой злости. Ненависть, казалось, жгла меня сквозь одежду.

- Пожалуйста, - взмолился я. - Пожалуйста, скажи мне, ради чего я рискую жизнью.

- Они служили моему старому врагу. Она хочет уничтожить меня, - глаза его сузились. - Теперь, когда я убил ее охотничий отряд, она соберет все имеющиеся у нее силы и будет прочесывать город до тех пор, пока не найдет меня. Конечно, не стоит забывать и о засадах. Ты поможешь мне защититься от нее и ее вассалов. Теперь это - цель твоего существования. Когда время придет, я снова призову тебя. И ты ответишь, где бы ты ни находился, - он отпустил меня. - Этой ночью ты сильно задолжал, Эд. Пришло время платить по счетам.

Только тогда я заметил у него на боках глубокие раны. Кое-где сквозь мясо просвечивала окровавленная кость. А потом Джим ворвался в мой разум, и я почувствовал его раны. Я почувствовал, как его ненависть и безумие вгрызаются в мой мозг.

Я провалился в бездонную, заполненную тьмой пропасть.

[1] Протекает в штате Айова между реками Миссисипи и Де-Мойн, впадает в р. Миссисипи.

[2] По Фаренгейту. Примерно 5-6 градусов по Цельсию.