Глава 16

[red-goblin]

Разрушенная часовня рядом со старым французским кладбищем, так сказал Исидро.
Рикше это место было знакомо. Эшер оставил его дожидаться у ступеней нового собора, приплатив пятнадцать центов. Пушки повстанцев безжалостно разрушили весь район, поэтому многие здания здесь были новыми, выстроенными в западном стиле. Развалины часовни выглядели так, будто к ним уже много лет никто не приближался.
Луна шла на убыль. Хозяева лавок вдоль улицы Шуньчжимэнь уже погасили почти все огни. С наступлением ночи в пекинских хутунах воцарялась невероятная, непроглядная темнота, в которую невозможно было поверить, не увидев. В тусклом свете потайного фонаря едва можно было рассмотреть противоположную сторону улочки. Эшер пешком двинулся к часовне. Он понимал, что рискует жизнью. С другой стороны, разве с самого приезда в Китай его жизнь в каком-то смысле не была подобна комару, опустившемуся на руку судьбы?
На ступенях часовни он остановился и надел на шею серебряный крестик, купленный вскоре после знакомства с вампирами. Он быстро усвоил, что защиту обеспечивал не столько сам святой символ, сколько серебро, из которого тот был сделан, но под рубашкой и шарфом Эшер всегда носил серебряную цепочку. Крестик был нужен ему для другой цели.
Из кармана он достал небольшую жестяную коробочку, которую Карлебах дал ему после приезда. В коробочке хранился порошок из измельченных трав, чья смолянистая горечь ускоряла сердцебиение и проясняла сознание. Вампиры охотились, насылая на жертв сонливость и рассеянность. Порою только полсекунды отделяло жизнь от смерти.
Изнутри часовня была завалена мусором. Все деревянные фрагменты давным-давно пошли на топливо. Лишь одной статуе девы Марии, скрытой в нише к востоку от алтаря, удалось избежать народной ярости, направленной на чужеземных проповедников. Эшер поднял фонарь и увидел почерневшее лицо со сколотым носом и выбитыми глазами. Недавно кто-то восстановил их, нанеся рисунок поверх свежего гипса. Губы статуи застыли в улыбке.
Эшер извлек из кармана свечу и зажег ее от пламени фонаря. Свечу он поставил на алтарь, затем опустился на колени, сложив перед собой руки:
- In nomine patrii, et filii, et spiritu sanctii, amen. Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum…
Должно быть, его отец сейчас переворачивается в гробу.
Впрочем, старик уже должен был бы привыкнуть.
Если же его сейчас слышит отец Орсино, то молитва на латыни (подразумевающая, что молящийся – католик) может спасти ему жизнь.
Иезуит, по словам Исидро.
Когда орден в шестнадцатом веке прибыл в Китай, все европейские страны были охвачены религиозными войнами. Чтобы добиться успеха на Востоке, иезуиты придали католицизму внешнее сходство с буддизмом, выучили язык (едва ли не единственные из всех европейцев) и сами облачились в рясы буддийских монахов. Позже, когда движимые алчностью западные торговцы присосались к богатствам Китая, иезуитов, а также обращенных их усилиями мужчин и женщин стали считать предателями, прислужниками Запада.
Последние три столетия он провел, скрываясь ото всех… Исидро сказал, что отец Орсино слышал у себя в голове чьи-то голоса…
Эшер повторял на латыни все известные ему молитвы. Затаившийся среди руин вампир должен был слышать, как колотится его сердце.
Конечно же, пекинские вампиры следили за иезуитом. И когда появился второй вампир-испанец, что еще им оставалось, кроме как предположить, что эти двое связаны между собой? Не поэтому ли Исидро не подавал о себе известий вот уже неделю, с тех самых пор, как он, Эшер, нашел себе убежище во Внешнем городе? И что они подумают о человеке, который, по подобию иезуитов вырядившись в китайское платье, читает в темноте латинские молитвы?
- At te levavi animam meam: Deus meus, in te confide...
Верую в тебя, господи…
Сонливость серой бесшумной тенью заволокла его разум. За мгновение до того, как когтистая рука схватила его за горло, он сумел отодвинуться от алтаря. Рука исчезла, и до его слуха донеслось проклятие на архаичном испанском. Эшер пригнулся и уклонился в сторону, поэтому следующий удар едва задел его.
- Падре Орсино!
В свете свечи перед ним мелькнуло белое лицо с блестящими глазами. Вампир схватил его за предплечье и швырнул на каменный пол нефа с такой силой, что Эшер на мгновение утратил способность дышать. Затем костлявые руки впились ему в запястья - и тут же оттолкнули под вопль боли и ярости. Эшер откатился прочь и прокричал:
- In nomine Patrii, Орсино! Меня прислал Исидро!
Он еще не успел договорить, как вампир впечатал его спиной в полуобвалившееся алтарное ограждение, с жестокой силой вжимая ему в плечи когтистые пальцы.
Но Эшер чувствовал, что противник колеблется. Воспользовавшись мгновениями тишины, он сказал:
- Меня прислал Симон Исидро.
Он говорил на латыни, предположив, что падре Орсино едва ли владеет современным испанским.
Вампир наклонил голову. Его глаза в тусклом сиянии свечи были цвета черного кофе, в них застыло вековое безумие. Он навис над Эшером, без труда удерживая того на месте и не давая шевельнуться. Прижавшаяся к щеке костистая рука была теплой. От одежды вампира пахло кровью.
- Ты его слуга?
- Да. Меня зовут Эшер.
- Где он?
- Я пришел спросить об этом у вас. Вот уже семь дней, как от него нет известий.
- Он исчез.
Отец Орсино выпрямился. Теперь он стоял рядом Эшером – невысокий мужчина, чьи волосы и глаза в сумраке часовни казались почти черными, резко выделяясь на фоне белой кожи. Вампир был одет в маньчжурское ципао и штаны-ку, но волосы он уложил в узел на затылке – прическа, обычная в Китае до маньчжурского завоевания.
- Следуй за мной.
Он огляделся и рывком поднял Эшера на ноги (судя по пронзившей бок боли, при нападении вампир сломал ему ребро-другое).
- Там, под землей, они нас не слышат, - заговорщицким шепотом сообщил Орсино. – А раз не слышат, то и найти меня не могут.
Он поднял фонарь, взял Эшера под локоть и провел за главный алтарь, к пустому дверному проему, за которым обнаружилась разоренная ризница. В крыше и стенах зияли проломы, но нигде не было ни следа крыс или других грызунов. Еще один проем вел к спускающейся в склеп лестнице – два витка спирали в пропахшей плесенью тьме. Внизу лестницы стояла новая дверь, запиравшаяся изнутри на задвижку с навесным замком. За дверью открывался склеп, такой низкий, что Эшеру пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой каменный потолок; в свете фонаря он среди толстых деревянных опор разглядел кучи земли и тростниковые корзины.
Вероятно, отец Орсино готовил себе новое, более надежное и глубокое убежище. Эшеру стало интересно, куда он собирался девать выкопанную землю.
Вампир запер дверь и повернулся к Эшеру. Исидро был слишком осторожен, чтобы решиться на убийство в пределах города, но Эшер знал, что обостренные чувства вампира не в силах проникнуть сквозь толщу земли. Отец Орсино вполне мог счесть, что здесь ему не грозит постороннее внимание.
- Дон Симон сказал, что я могу обратиться к вам, - он решил напомнить хозяину склепа (на случай, если бессмертный безумец успел об этом забыть), что перед ним стоит добрый католик, к тому же присланный сюда самим папой.
- Он говорил, что вы можете отвезти меня назад в Рим, - Орсино поставил фонарь на угол большого старинного сундука, полускрытого за низенькой оградой в передней части склепа, и сложил перед собой руки с крупными кистями и толстыми пальцами. – Он сказал, что Его Святейшество отпустит мне грехи, поскольку все эти годы я убивал только безбожников. Да хранит меня господь…
- Я не знаю, что Его Святейшество сказал Исидро. Я всего лишь служу ему.
- Что, и никто из вас не знает? – тихий голос прозвучал слишком резко, блестящие глаза сузились. – Ты лжешь мне? Хочешь поймать меня?
Орсино снова схватил Эшера за плечо и прижал к столбу.
- Так вот что случилось с доном Симоном? Ты предал его…
- Я ничего не знаю, - Эшер всеми силами старался скрыть волнение. – Честное слово. Именно поэтому я должен найти его.
Священник оскалил клыки:
- Мне сложно поверить, что никому из вас не известно о поручении Его Святейшества.
- Нет никаких «нас». Только я и мой хозяин. Разве дон Симон не сказал вам?
Отец Орсино в замешательстве провел рукой по лбу и сморщился, словно от боли.
- Они – боги, - сказал он. – Вы не можете… человек не может бороться с богами.
Темные глаза наполнились страхом. Моргая, он смотрел на Эшера.
- Я сделал все, что было в моих силах, но у них сотни, тысячи верующих. Люди склоняются перед ними в языческих кумирнях, приносят им жертвы. И у каждого из них тысячи, нет, десятки и сотни тысяч узников – мертвецов, все еще способных двигаться, хотя их плоть сгорела в огне. Они выходят из преисподней…
- Вы видели их?
- Вижу каждый день, - из-за испытываемого ужаса голос отца Орсино охрип и стал еще тише. – Я сплю и вижу их в языках пламени, и вокруг них в огне корчатся их почитатели с содранной кожей…
Правда? Сон? Безумие? Воспоминание о тех днях, когда он пытался обратить китайцев?
- А они доверяют своим почитателям?
- Они – боги, - повторил священник. – Разумеется, верующие должны слушаться их. Иначе за ними придут Воловья башка и Лошадиная морда и по тысячам и десяткам тысяч железных ступеней сволокут их к вратам первого судилища, которое называется Циньгуан. Живые повинуются им, потому что их предки попали в преисподнюю, куда отправляются все неверующие. Люди не смеют противиться их воле. А если осмелятся… родственники принудят их к повиновению.
Его лицо исказилось гримасой, хватка на плече Эшера усилилась.
- Он отправил вас схватить меня? Мой отец… и папа… Та тварь, что заявилась в горы… он тоже был католиком! Это папа его прислал? Я слышал, как он молится…
- Папа не предавал вас, - на Эшера снизошло озарение, прогоняя охвативший его смертельный ужас. – Дьявол не хуже папы знает латынь, падре. Это дьявол прислал к вам в горы тварь, чтобы испытать вашу веру. Его Святейшество никогда бы не предал вас.
Отец Орсино почти отшвырнул Эшера от себя.
- Ты говоришь правду.
Он не сводил жадного взгляда с плеча Эшера, где сквозь стеганую ткань ципао проступали горячие пятна крови.
Надо отвлечь его, и как можно быстрее.
- Местные вампиры управляют семьями живых людей, так? Вы это имели в виду? Что некоторые из них и есть те самые почитаемые предки?
- Нет. Да, - вампир запнулся, выходя из оцепенения. – Я… я никогда не встречал их. Ни разу. За все эти долгие, бесконечные годы…
- Даже того, кто обратил вас?
Казалось, вопрос озадачил отца Орсино, который только потряс головой:
- Они больше не создают себе подобных, - сказал он. – И не позволят никому другому обратить человека. Они никому не доверяют, понимаешь? Ни своим семьям, ни друг другу.
Вампир снова приблизился, обхватил ладонями голову Эшера и притянул к себе. Он заговорил, выплевывая слова с запахом крови:
- Они сказали, что это дети приводят мстителей к порогу дома. Когда мы покидаем преисподнюю, мы беспомощны, как лишенные раковины улитки. Поэтому-то они и стали богами. Сам я никогда не превратился бы в бога, потому что много грешил. Когда владыка Яма упорядочивал преисподнюю, он позволил им выбрать ад себе по вкусу. Раньше существовало двенадцать тысяч восемьсот судилищ под землей, восемь темных адов, восемь холодных адов и восемьдесят четыре тысячи адов на краю вселенной, хотя некоторые из них были невелики. При жизни я изучал их.
Он нахмурился, глядя в глаза Эшеру, словно тот загипнотизировал его.
- При жизни…
- Поэтому он и сделал вас вампиром, да? – спокойно спросил Эшер. – Потому что вы были не из его семьи?
Отец Орсино моргнул, вспоминая:
- Он хотел… Я больше не помню, чего он хотел. Тогда у него была причина, - он сильнее сжал ладони, пытаясь уловить ускользавшую мысль.
- Он это?..
- Ли. Ли Жуншэнь. Сейчас он безумен. Его семья приносит ему жертвы и просит об услугах. Вот только…
Он снова умолк, утратив нить разговора. Сжимавшие голову Эшера руки ослабили хватку, и теперь вампир рассеянно ворошил его волосы, как человек, поглаживающий собаку. Но его блуждающий взгляд то и дело возвращался к плечу Эшера, где набухали кровавые пятна.
- Что только? – мягко напомнил ему Эшер.
- Вот только иногда я просыпаюсь с наступлением ночи и слышу, как он кричит.
Орсино отступил назад, и Эшер выскользнул из его рук, едва не задохнувшись от пронзившей бок боли. Взглядом он прикинул расстояние до двери и лестницы. Инстинкт подсказывал ему, что нужно бежать, но пришедшая вдруг ужасная догадка заставила спросить:
- Вы знаете, где он?
Вампир покачал головой – едва заметное движение, вызвавшее в памяти свойственную Исидро скупость жестов.
- Где-то рядом, - ответил он. – За тысячу миль под землей. За тысячу, десятки и сотни тысяч миль, за третьим судилищем, где томятся злые мандарины, фальшивомонетчики и клеветники. Фальшивомонетчикам в глотку вливают расплавленное золото и серебро, которые они подделывали при жизни. А пятое судилище зовется Адом расчленения, туда отправляются сладострастники, убийцы и святотатцы, их там рвут на части и перемалывают их плоть на камнях, кидают их под раскаленные колеса шипастых колесниц… Судья пятого ада носит имя Бао, при императорах династии Сун он был воином. Говорят, он вселял ужас в своих врагов и сочинял застольные и любовные песни. Ты ведь не святотатец, сын мой?
Он снова схватил Эшера за руку и впился взглядом ему в лицо.
- Твой отец молился за тебя. Он хотел, чтобы ты служил Церкви. Ты нарушил его волю.
Он что, читает мысли? Или говорит о своем собственном отце?
- Отец хотел, чтобы я служил Церкви, - согласился Эшер, решив не уточнять, о какой именно церкви идет речь. – Я же шел своим путем, пока не встретил дона Симона.
Вампир нахмурился:
- Все мы в неволе у наших семей, - судя по голосу, он успокоился, и взгляд блестящих в тусклом желтом свете глаз внезапно стал осмысленным. – Они – настоящие князья Преисподней. Даже если нам удается ускользнуть от них, они преследуют нас в наших снах. Моя мать…
Он запнулся, потом продолжил:
- Мать и дядья хотели, чтобы я вступил в Общество Иисуса, потому что господь даровал мне способности к языкам. Отец погиб, сражаясь с еретиками в Нидерландах. Мне было трудно… очень трудно сказать Кристиане, что нам не суждено быть вместе, ведь я любил ее… или думал, что любил. Дядя сказал, что со временем я научусь любить Бога, и тогда тело Кристианы станет для меня просто бурдюком с требухой и кровью, как и тела всех женщин. Но мне было трудно.
Эшер осторожно высвободился из его когтей.
- Когда я найду Исидро, я спрошу его, какие именно распоряжения отдал ему Его Святейшество касательно вашего возвращения в Рим. Так как именно мне придется выполнять их, я при первой же возможности вернусь сюда и обо всем расскажу вам.
- Распоряжения?..
- Касательно вашего возвращения в Рим.
- Да, конечно, - отец Орсино тряхнул головой, как человек, внезапно осознавший, что забыл только сказанные им слова. – Кто сейчас занимает папский престол? Я нашел себе убежище в шахтах, за серебряными решетками, за преградой, к которой князья не осмелятся прикоснуться. Тысяча, десять и сто тысяч железных ступеней, ведущих во тьму… Там осталась моя книга. Исидро сказал, что достанет ее. Я посвятил ее Его Святейшеству, но новости до меня почти не доходили.
- Нынешнего папу зовут Пий X, - ответил Эшер. – Он известен как человек в высшей степени богобоязненный и решительный.
А также упрямый и консервативный, хотя инквизиторы шестнадцатого столетия, вполне возможно, сочли бы его тряпкой из-за того, что он объявил браки между католиками и протестантами «недействительным с точки зрения церкви» вместо того, чтобы призвать к казни святотатцев, осмелившихся вступить в такой союз.
- Вы заступитесь за меня?
- Да. Исидро тоже…
- Ох, его сожрали твари из шахт, - внезапно отец Орсино поманил Эшера в сторону лестницы, как добродушный священник, направляющий прихожанина к исповедальне. – Поэтому-то должен быть кто-то еще, кому известно о распоряжениях папы.
- Сожрали?
Эшер, которому сейчас предстояло в обществе вампира подняться по тонущей во тьме узкой крутой лестнице, подумал было вернуться за фонарем, оставшимся в другом конце склепа, но тут же отказался от этой идеи. Ему не хотелось, чтобы между ним и дверью стоял вампир.
- Он сказал, что направляется в шахты. Разве я не упомянул об этом? Он отправился туда, чтобы достать мою книгу, труд всей моей жизни, в котором я опроверг еретические построения Лютера… Я объяснил ему, как открыть серебряные двери. Так что, наверное, его сожрали.
Эшер коснулся ладонью стены, чтобы не отклониться в сторону во время подъема. Отец Орсино дружелюбным жестом положил ему руку на плечо.
- Я долго размышлял над этим, и вот к каким выводам пришел, - продолжил священник. – Первое судилище, Циньгуан, расположено недалеко от поверхности земли. Там правит Цзянцзы-ван, который в эпоху Хань был монахом-воином, и там заслушивают дела грешников и выносят им приговор. А вот второе судилище, Чуцзян, где правит Ли, называют Адом зверей, там карают нечестных посредников и невежественных врачей – демоны в зверином обличии терзают их, колют рогами, рвут на части и топчут копытами. Если дела в самом деле обстоят так, тогда эти твари – шоу-гуй, демоны-животные, которые из-за нерадивости князя Циньгуана пробрались в первое судилище, а затем сквозь дыру в стене преисподней пролезли в шахты. Это объясняет его приход в шахты…
- Исидро?
- Нет-нет, князя Циньгуана! Он был там. Я принял было его за Ли, князя Чуцзяна, но вряд ли бы он решился… В темноте я слышал его шаги.
Священник снова стиснул его руку повыше локтя. Эшер чувствовал, что отец Орсино идет за ним. Заскрипела разбитая дверь, и через мгновение в слабом свете звезд, таком ярком после темноты на лестнице, перед ним проявились прорехи в крыше ризничной и густые неподвижные тени на обвалившихся стенах.
- Должно быть, шоу-гуй уже сожрали дона Симона, - с грустью продолжил вампир. – Поэтому вы должны помочь мне – вы и ваша семья. Достаньте мою книгу и отвезите ее папе. Я могу положиться на вас?
Едва переводя дух, Эшер ответил:
- Вы можете положиться на меня. На нас.
- Да благословит вас господь, - иезуит начертил в воздухе знак креста, затем взял Эшера за плечи и расцеловал в обе щеки. От едва коснувшихся кожи губ веяло теплом чьей-то похищенной жизни. – И да ускорит Он ваши шаги.
В густой синеве и звездном свете часовни Эшер с глубоким вздохом очнулся от мгновенного забытья, все так же стоя в полуразрушенной ризнице, рядом с черным провалом ведущей в склеп лестницы. В комнату просачивался серебристый предрассветный сумрак. Ребра болели так, будто его сбил поезд. Где-то в переулке торговка громким голосом расхваливала достоинства паровых клецок.